Учебник+
Настройки 🔍
Предыдущая страница Следующая страница

10.6. Устойчивость культуры и культурные изменения

 

По мнению Оливера Уильямсона, при спонтанном механизме возникновения и изменения неформальных правил, норм и традиций период их трансформации может занимать от 100 до 1000 лет1. В то же время есть примеры более быстрого изменения культурных норм под воздействием внешних шоков или в результате целенаправленных воздействий на культуру (в т. ч. через СМИ и механизмы социализации: систему образования, тюрьму, армию и др.).

Механизмы культурной трансмиссии (передачи ценностей и установок между поколениями и внутри поколений) изучаются с помощью разных подходов в биологии, социологии, психологии, антропологии, экономике. Считается, что ключевой период формирования ценностей и установок людей – с 18 до 25 лет2. Экономический подход к изучению культурной трансмиссии наиболее полно описан в серии работ французских экономистов Альберто Бизина и Тьерри Вердье. Исследователи выделяют вертикальный (прямой) канал трансмиссии – через воспитание в семье, а также горизонтальный (косвенный) канал – через социализацию во внешнем мире (подробнее см. врезка). Через вертикальный канал родители транслируют детям свой опыт эффективных культурных норм (зачастую устаревший). Через горизонтальный канал трансмиссии люди приобретают некоторые «случайные» культурные нормы. Изменение транслируемой культурной нормы происходит в том случае, если отдача от следования новой норме превышает отдачу от следования старой.

Наука умеет много гитик. Культурная трансмиссия

Альберто Бизин и Тьерри Вердье3 рассматривают процесс культурной трансмиссии как результат осознанного выбора экономическими агентами того, какие культурные особенности (ценности и установки) будут более эффективны в рамках решения задачи максимизации полезности. Другими словами, родители целенаправленно стремятся передать детям свои специфические ценности и установки, поскольку считают, что это увеличит их благосостояние. Эту предпосылку авторы называют несовершенной эмпатией. При отсутствии работающего механизма вертикальной социализации в семье предполагается, что ребенок воспринимает некоторую «случайную» культурную норму в ходе социализации (косвенная горизонтальная трансмиссия).

Если механизмы вертикальной и горизонтальной трансмиссии направлены на трансляцию одних и тех же ценностей и установок, то, чем более распространены в обществе культурные особенности конкретной семьи, тем менее родители будут целенаправленно социализировать своих детей (понимая, что те и так, с высокой вероятностью, воспримут их в ходе горизонтальной социализации). И наоборот: семьи будут более активно передавать детям свой набор ценностей и установок, если понимают, что в обществе их разделяет меньшинство. Это позволяет, в частности, объяснить отсутствие полной культурной ассимиляции в странах со значительным культурным разнообразием, где культурные меньшинства в большей степени инвестируют в вертикальный механизм культурной трансмиссии.

Если же механизмы вертикальной и горизонтальной трансмиссии выступают как комплементы, то, согласно модели А. Бизина и Т. Вердье, напротив, родители будут тем больше инвестировать в вертикальную социализацию своих детей, чем более распространены в обществе соответствующие культурные ценности. В этом случае в долгосрочном периоде можно ожидать конвергенцию культурных норм и формирование культурно гомогенного сообщества.

Исследование Франческо Джавацци, Ивана Петкова и Фабио. Скиантарелли потомков мигрантов в США показало4, что нормы кооперации и доверия наиболее изменчивы (у четвертого поколения мигрантов они практически не отличались от соответствующих норм принимающей страны), в то время как убеждения по поводу перераспределения наиболее устойчивы. При этом степень конвергенции культурных норм зависит от страны происхождения мигрантов (что подтверждает важность альтернативных механизмов культурной трансмиссии).

Концепция культурной трансмиссии позволяет объяснить существование культурно гетерогенных сообществ, а также устойчивость ценностей и установок с течением времени5.

Механизмы культурной трансмиссии позволяют объяснить инертность культуры и тот факт, что некоторые культурные особенности, сформировавшиеся в далеком прошлом как ответ на специфику климата, агротехнических условий или исторический шок, передаются сравнительно неизменными из поколения в поколение6.

#Наука умеет много гитик. Истоки культурных особенностей разных стран на примере доверия

Йоханнес Бегль и Рубен Дюранте, используя реконструкцию климатических данных за период 1500–1750 годов, показали, что в регионах, в которых в это время была зафиксирована значительная изменчивость уровня температуры и осадков, современное население демонстрирует более высокий уровень доверия7. Авторы объясняют это следующим передаточным механизмом: непредсказуемость климата в условиях высокой зависимости от сельского хозяйства заставляла людей учиться кооперироваться с другими людьми, формировать механизмы обоюдной страховки на случай «тощих лет». Поскольку норма доверия и кооперации была экономически выгодной в среднесрочном периоде, она распространялась в обществе и далее через каналы культурной трансмиссии передавалась из поколения в поколение.

Натан Нанн и Леонард Ванчекон, напротив, рассматривают пример африканских стран, в которых недоверие оказалось сравнительно более эффективной нормой, чем доверие8. В эпоху трансатлантической работорговли (XVI–XIX вв.) доверие к незнакомцам повышало для человека риск быть проданным в рабство. В результате в обществе распространялась более эффективная (в тех условиях) норма недоверия. В силу инертности культурных процессов даже современные данные показывают, что в тех африканских регионах, которые оказались в большей степени подвержены работорговле, сейчас население меньше доверяет незнакомцам по сравнению с населением регионов, не испытавших этого исторического шока.

В то же время внешние шоки (например кризисы, эпидемии, военные и природные катаклизмы, технологические изменения и др.) могут изменить сравнительную эффективность различных норм, тем самым запуская культурные изменения.Например, есть ряд свидетельств того, что эпидемии снижают показатели доверия в обществе, поскольку в условиях распространения заболевания люди начинают воспринимать окружающих как носителей потенциальной угрозы своему здоровью9.

Другой внешний шок – разделение Германии на ГДР и ФРГ и последующее их объединение – дал возможность оценить скорость происходящих культурных изменений. Альберто Алесина и Никола Фукс-Шюндельн10, анализируя различия в ценностях, обнаружили, что жители Восточной Германии больше поддерживают перераспределение доходов и вмешательство государства (в силу действия коммунистических институтов), чем жители Западной Германии. Причем этот эффект оказался неравномерным для разных возрастных групп (чем старше сравниваемые возрастные группы, тем сильнее эти различия, и наоборот). На основе эконометрического анализа авторы сделали вывод, что происходит конвергенция ценностей и что в течение 20–40 лет различия в ценностях между Западной и Восточной Германией приблизятся к нулю.

Наконец, ценности и установки могут изменяться в силу целенаправленных воздействий механизмов социализации, к ключевым из которых относят образование. Ряд исследований показывают, что использование горизонтальных форматов обучения и групповых форм работы способствует накоплению социального капитала11. Дэвид Кантони с соавторами на примере естественного квазиэксперимента в ходе проведения реформы образования в Китае доказал, что изменение текстов учебников, по которым учатся школьники, может привести к изменению их поведенческих установок (в частности, отношения к демократии, роли государства в экономике и др.)12. Причем выявленный эффект значительно выше аналогичного эффекта от медиа (радио, телевидения и др.), которые так же оказывают значимый эффект на ценности и поведенческие установки13.

Приведенные примеры культурных изменений показывают, что культура может рассматриваться не только как неизменный параметр развития, который важно учитывать при проектировании формальных институтов, но и как характеристика, которую можно целенаправленно изменять – по крайней мере в среднесрочном периоде.

#Наука умеет много гитик. Открытые вопросы социокультурных исследований в экономике

Социокультурное направление исследований в экономике продолжает развиваться в настоящее время. По-прежнему не решенным остается ряд терминологических (определения ключевых терминов – культуры, ценностей, установок, социального капитала – различаются в разных работах) и методологических (определение характера взаимодействия между ценностями, установками, предпочтениями и их влияния на поведение; использование принципа методологического индивидуализма или холизма при анализе культуры и др.) вопросов. Происходит накопление данных, позволяющих проверять все большее количество гипотез о связи между культурой и экономикой. К наиболее перспективным направлениям эмпирических исследований можно отнести определение причинно-следственных связей между культурой и социально-экономическим развитием; изучение взаимовлияния культуры и формальных институтов, проблемы институциональных изменений; оценку динамических изменений культуры в силу целенаправленных или спонтанных воздействий; определение внутристрановых культурных различий (в региональных или иных разрезах) и возможностей их использования в институциональном проектировании.

В то же время важно учитывать, что имеет значение не только культура – разделяемые в обществе ценности и поведенческие установки, – но и степень культурного разнообразия. Подробнее об этом – в Главе 11.

  1. Williamson O. E. (2000). The new institutional economics: taking stock, looking ahead. Journal of economic literature, 38(3), 595–613.↩︎

  2. Inglehart R. F. (2008). Changing values among western publics from 1970 to 2006. West european politics, 31(1–2), 130–146. Giuliano P., Spilimbergo A. (2013). Growing up in a Recession. Review of Economic Studies, 81(2), 787–817.↩︎

  3. Bisin A., Verdier T. (2000). Beyond the melting pot: cultural transmission, marriage, and the evolution of ethnic and religious traits. The Quarterly Journal of Economics, 115(3), 955–988.

    Bisin A., Verdier T. (2001). The economics of cultural transmission and the dynamics of preferences. Journal of Economic theory, 97(2), 298–319; Bisin A., Verdier T. (2005). Cultural transmission. The New Palgrave Dictionary of Economics; Bisin A., Verdier T. (2011). The economics of cultural transmission and socialization. In Handbook of social economics. North-Holland, 1, 339–416.↩︎

  4. Giavazzi F, Petkov I, Schiantarelli F. (2019). Culture: Persistence and evolution. Journal of Economic Growth, Vol. 24, No. 2, p. 117–154.↩︎

  5. См., например, исследования об отношении к риску (Necker S., Voskort A. (2014). Intergenerational transmission of risk attitudes –A revealed preference approach. European Economic Review, 65, 66–89) или ко времени (Kosse F., Pfeiffer F. (2013). Quasi-hyperbolic time preferences and their intergenerational transmission. Applied Economics Letters, 20(10), 983–986).↩︎

  6. Buggle J. C., Durante R. (2021). Clim ate risk, cooperation and the co-evolution of culture and institutions. The Economic Journal, 131(637), 1947–1987; Nunn N., Wantchekon L. (2011). The slave trade and the origins of mistrust in Africa. American Economic Review, 101(7), 3221–52; Alesina A., Giuliano P., Nunn N. (2013). On the origins of gender roles: Women and the plough. The Quarterly Journal of Economics, 128(2), 469–530.↩︎

  7. Buggle J. C., Durante R. (2021). Climate risk, cooperation and the co-evolution of culture and institutions. The Economic Journal, 131(637), 1947–1987.↩︎

  8. Nunn N., Wantchekon L. (2011). The slave trade and the origins of mistrust in Africa. American Economic Review, 101(7), 3221–52.↩︎

  9. Aassve A., Alfani G., Gandolfi F., Le Moglie M. (2021). Epidemics and trust: The case of the Spanish Flu. Health Economics, 30(4): 840–857. ↩︎

  10. Alesina A., Fuchs-Schündeln N. (2007). Goodbye Lenin (or not?): The effect of communism on people’s preferences. American Economic Review, 97(4), 1507–1528.↩︎

  11. Algan Y., Cahuc P., Shleifer A. (2013). Teaching practices and social capital. American Economic Journal: Applied Economics, 5(3), 189–210.↩︎

  12. Cantoni D., Chen Y., Yang D. Y., Yuchtman N., Zhang Y. J. (2017). Curriculum and ideology. Journal of Political Economy, 125(2), 338–392.↩︎

  13. Della Vigna S., Enikolopov R., Mironova V., Petrova M., Zhuravskaya E. (2014). Cross-border media and nationalism: Evidence from Serbian radio in Croatia. American Economic Journal: Applied Economics, 6(3), 103–32. Gentzkow M. A., Shapiro J. M. (2004). Media, education and anti-Americanism in the Muslim world. Journal of Economic perspectives, 18(3), 117–133.↩︎