Первые попытки оценить связь между качеством институтов и ростом обычно принимали форму простой регрессии экономических показателей – таких, как темпы роста или подушевой доход, – на какой-либо индекс качества институтов при контроле на страновые характеристики, стандартные для регрессий роста. Стивен Нэк и Филипп Кифер выяснили, что риск экспроприации отрицательно связан со среднегодовыми темпами роста в развивающихся странах1.
Роберт Холл и Чарльз Джонс обнаружили, что «социальная инфраструктура» положительно связана с уровнем производительности и выпуском на одного работника2. В основу показателя «социальной инфраструктуры» легли составляющие Country Risk Guide, отражающие способность государства решать конфликты частных агентов (закон и порядок; качество бюрократии) и защиту предпринимателей от государства (коррупция; риск экcпроприации собственности; риск аннулирования контракта). Выяснилось, что увеличение индекса на 0,01 при прочих равных условиях приводит к увеличению производительности работника на 5%.
Проблема с эмпирическими оценками такого рода, помимо уже указанных выше сложностей измерения переменной интереса, состоит в потенциальных упущенных факторах – например, уровень человеческого капитала может влиять одновременно на качество институтов и на экономические показатели. Кроме того, нельзя исключать и эндогенность, связанную с обратной причинно-следственной связью: можно допустить, что экономический рост приводит к формированию хороших институтов. Поэтому следующее поколение эмпирических исследований институтов сосредоточилось на решении проблемы эндогенности.
-
Knack S., Keefer P. (1995). Institutions and economic performance: cross‐country tests using alternative institutional measures. Economics & Politics, 7(3), 207–227.↩︎
-
Hall R. E., Jones C. I. (1999). Why do some countries produce so much more output per worker than others?. The quarterly journal of economics, 114(1), 83–116.↩︎