Для эмпирической проверки гипотезы о важности институтов для долгосрочного экономического роста необходимы численные оценки качества институциональной среды. Обычно измерение институтов происходит в двух возможных форматах. Во-первых, оно может быть формальным (процедурным), т.е. оценивающим наличие самого факта регулирования, описанных процедур, законодательных актов и т.д. Во-вторых, оно может быть «субстантивным» (сущностным), т.е. основано на мнениях, восприятии или опыте экспертов или адресатов институтов (бизнесменов, налогоплательщиков и т.д.)1. Большинство индексов построены на основе экспертных оценок, превращенных в ранговый показатель, по которому строится рейтинг стран. Поскольку институты редко поддаются непосредственному наблюдению экспертами, существует методологическая опасность «привязать» оцениваемое качество институтов к положению дел в экономике, то есть подменить оценку института оценкой исхода, потенциально связанного с институтом. Именно с этим связаны, например, случаи резкого роста авторитарных стран в рейтингах инвестиционной привлекательности, если диктатор несколько лет воздерживался от экспроприации при отсутствии новых ограничений. Волатильность, естественно, не очень подходит для показателя, претендующего на фундаментальный фактор развития.
С другой стороны, процедурное описание, лишенное этой проблемы, сталкивается с возможным несоответствием между зафиксированным юридическим правилом и правоприменением. Например, наличие закона о независимости центрального банка не гарантирует реальной независимости его решений, а гарантия политических свобод в конституции страны может наталкиваться на серьезные ограничения в реальности.
Содержательные индексы качества институтов, построенные на оценках экспертов, изначально сформировались в коммерческом секторе как измерение инвестиционных рисков. Например, в International Country Risk Guide или Business Environmental Risk Intelligence входят показатели риска экспроприации собственности, риска аннулирования контракта правительством, индекс верховенства права, индекс ограничений исполнительной власти, индекс качества бюрократии, индекс коррупции. Эти «проверенные рынком» показатели оказались востребованными не только бизнесом, но и академическими исследователями. В 1990-х годах возникли индексы качества институциональной среды, построенные международными некоммерческими организациями – Всемирным банком, Freedom House, Transparency International и т.д.
#Измерить алгеброй гармонию. Некоторые показатели качества институциональной среды2
- World Governance Indicators – показатели качества государственного управления. Расчет осуществляется Всемирным банком на основе экспертных оценок с 1996 года. Включают шесть отдельных показателей, которые сгруппированы попарно. Показатели «Голос и подотчетность» и «Политическая стабильность и отсутствие насилия» отражают представления о возможностях жителей страны выбирать, контролировать и менять правительство. Показатели «Эффективность правительства» и «Качество регулирования» отражают восприятие способности правительства формулировать и проводить разумную политику. Показатели «Контроль коррупции» и «Верховенство права» отражают уважение жителей и правительства к закону и его нетерпимость к злоупотреблению полномочиями.
- Transparency international – серия рейтингов и индексов, отражающих распространенность коррупции в стране. Самые известные показатели – Индекс восприятия коррупции, который строится на основе экспертных оценок с 1995 года, а также Глобальный барометр коррупции, основанный на опросах.
- International Property Rights Index – сводный индекс, отражающий степень законодательной защиты прав собственности, степень физической защищенности собственности и отдельно защиту интеллектуальной собственности.
- Polity V Project – индекс политических свобод, отражающих уровень политической подотчетности и конкуренции.
Необходимо отметить, что сам способ измерения качества институтов в виде рейтингов стран, построенных с использованием ранговых показателей, создает проблемы для использования его в эмпирических исследованиях. Например, остается неясным, является ли в показателе, распределенном от 1 до 7, разница между 1 и 2 идентичной разнице между 6 и 7? Эти вопросы представляются важными, поскольку некорректное использование таких переменных в эмпирическом анализе затрудняет интерпретацию полученных результатов3.
-
Voigt S. (2013). How (not) to measure institutions. Journal of Institutional Economics, 9(1), 1–26.↩︎
-
Поучительная история произошла с известной и широко использовавшейся в исследованиях базой данных Всемирного банка Doing Business. База включала описание барьеров, с которыми сталкиваются предприниматели в разных странах в связи с регулированием и исполнением законов – издержки регистрации бизнеса, оформления прав собственности, подключения к энергосетям, судебного исполнения контрактов и т.д. В 2020 году проект был закрыт его основателями, поскольку выяснилось, что политики разных стран, использовавшие составной рейтинг и его отдельные элементы как целевые показатели, стали активно манипулировать данными, в том числе используя конфликты интересов организаций-составителей – рейтинг неправомерно корректировался в пользу тех или иных стран.↩︎
-
Glaeser E. L., La Porta R., Lopez-de-Silanes F., Shleifer A. (2004). Do institutions cause growth?. Journal of economic Growth, 9(3), 271–303.↩︎